Евгений КРАН (рис.)
Троллейбус деловито сбрякал штангами и замер. ...Дожили, слава Богу, возить уже некого! Я сунулся в салон да рыжий мужик лет тридцати пяти-сорока. Старый знакомый! Видел его несколько раз у городского сада. Всегда расхристан. Пьян и нахален. Так и лезет ко всяк приостановившемуся у ворот прохожему, а уж подобного себе без скандала вообще не пропустит.
Ныне хоть и под хмельком, да выглядит малость попригляднее: причесал вихры и скинул неопределенного цвета пиджакенцию. Чтоб, поди, новую красную рубаху не умурзать.
Потоптался на передней площадке, покхекал вызывающе в сторону двери в водительскую кабину, в проеме которой беседовали о чем-то пожилая кондукторша и обтянутая джинсой молодая крупная баба, но, видя, что им до него, как до Китая, цепляться сам не решился и двинул в салонную оконечность.
И выискал-таки в троллейбусном пространстве объект домогании: двух девиц годков по восемнадцати, расположившихся на крайней левой сидушке с пивными бутылками в руках. И плюхнулся на кожанку напротив:
- Привет, девчонки! - бросил задиристо. - Пивко пьете? - выждал, позволяя подружкам облицезреть себя: вот, мол, какой удалец в яркой рубашечке! И предложил: - Угостили бы! .. -Но, видя, что у соседок и помину нет угощать его, вильнул, недолго думая, на другое: - Споем? ! "Потолок ледяной, дверь скрипучая! .." - затянул, нарочито фальшивя.
Но нет, не подтягивают попутчицы! И тогда певун обрывает зачин:
- Что, не ваша песня? Подружки переглядываются, одна насмешливо фыркает, но другая тычет ей бутылочным горлом в локоток: не связывайся, мол, с придурком! Но певун не унимается:
- А эта? - тыкает, прочищая горло, и норовит вывести уже без фальши: - "Увезу тебя я в тундру- у! .." - но все одно получается неказисто, и потому обрывает и эту песню: - Тоже не ваша?
Может, и сказанули бы приставале девчонки чего-то, может, иное затянул бы он в ответ на нежелание подпевать, да молодая баба, что беседовала с кондукторшей, вдруг сунула болтающийся на запястье "мобильник" в карман заграничных штанов и ступила к задней площадке. И зависла могучим телом над подружками:
- Девки, он вам мешает?
Те согласно молчат. Певун же напротив: пытается грозно восстать над сиденьями, но баба пихает дланью ему в грудку, и он снова плюхается на кожанку.
- Пристает? !
И тут замечаю, что блюстительница троллейбусной тиши тоже малость подтурахом, пьяненькая маленько... Посчитав, что для выяснения инцидента сделано уже предостаточно, она поворачивается к рыжему:
- Марш из салона! ! Считаю до трех, ...два уже прошло!
Но троллейбус-то не стоит на месте, гремит себе по задыхающейся от солнца летней улице к далекой пока остановке, и потому певун хорохорится:
- Кто такая?
Что баба чуток пьяна, он тоже видит, и вот тот-то изъян и придает ему задору.
- Я-то? - переспрашивает "джинса" и ухмыляется. - Х-ха! ...Служба безопасности троллейбусов! Понял? !
Рыжий возмущенно хлюпает носом:
- Удостоверение кажи! Где бумага? - Он уже наступает, вроде, на конька уж привычного запрыгнул, вот-вот пришпорит.
Тогда баба багровеет, тяжело сопит и сует под нос ему огромный кулак:
- Вот мое удостоверение! Да-а, крепок мандат!
Даже отсюда, метрах в двух от пышущего молодой силой стража порядка, вижу я веснушчатый кулачище, а на нем крупные буквы: "Танюха". Грешок, знать, юности та наколка, да вот и пригодилась для внушения морали не понимающему прописей балбесу.
Хоть рыжий и подавлен "документом", да вякает по инерции: "Евсеева знаешь? " и только тогда склоняет обреченно башку. ...Действительность выше амбиций.
Но когда троллейбус притормаживает возле остановки, он чуток взбуривает, мямлит язвительно:
- Вам, мадам, пить нельзя! - и пытается пересесть на другую сидушку.
Х-хы, не тут-то было: получает мощный тык в спину и летит к выжидательно раззявленным дверям. ...Но и на воле не будет ему, знать, покоя: Танюха вышагивает следом на асфальт.
Мне бы сходить на следующей остановке, но интересно же, черт побери, что "служба безопасности" соделает с нарушителем транспортной благодати!
Только Танюха ничего соделывать-то и не собиралась:
- Эх, - лишь молвила она, нарочито грозно прихватывая в горсть клок роскошной рубахи на плечике рыжего, - возьму грех на душу: живи! - И отпихнула скукожившегося забияку от себя: -Мой день сегодня! !
Тот, почуяв волю, встряхнулся петухом, хотел, знать, припомнить пресловутого Евсеева, что сей миг заявится сюда и учинит разборку, да опасливо прижух и ерзнул на всякий пожарный к торчащей близ перекрестка милицейской будке.
Вот, прощелыга! То герой, то начальник, спаси! ...А что за день особенный нынче у Танюхи? Да и сама она - личность необычная: "служба безопасности"! ...Надо бы порасспрашивать, редко подкидывает судьба эких забойных людей-человеков.
А Танюха меж тем постояла-постояла, покачиваясь на пятках новеньких кроссовок, понаблюдала за вычаливающим из-за угла Мельникайте на центральную улицу следующим троллейбусом и уселась на одну из скамеек внутри павильончика остановки.
Я подсел рядом:
- Лихо вы его! .. А что за день сегодня такой? "Мой! " Праздник, что ли?
Танюха, вроде бы, и не удивилась вопросу: надо мужику, мол, так и пусть себе спрашивает! ...Почему не поговорить с нормальным человеком? И потрафила любопытству:
- Ну, ...праздник! На конюшне ведь работала раньше. - И, видя мои удивленные глаза, пояснила: - Ну, в троллейбусном, значит! -Голова, мол, с ушами, не знаешь что ли? - А сейчас дома сижу, ...сиднем. Как замуж вышла, так и не вылажу на улицу.
- Как? - не согласился я. Поймал на слове! - А сегодня? Сегодня-то на улице!
- Вот и говорю: "Мой день! ". -Танюха с досадой вытаращилась на меня. Ну и бестолковый, мол! -Раз в месяц у меня свекровка сидит с ребятишками, а я в город валю. ...Тоскую, зараза! Сколь ведь ишачила на троллейбусе, ...не здесь, правда, в Свердловске, но все одно! .. .Ты вот кто? Кем работаешь?
Я-то? ...А черт знает кем! Сказать, что писатель, так громко слишком. Настоящих писателей раз-два и обчелся! Скорее, бывший таксист.
Так и сказал Танюхе.
- А чего, - ответила та, - хорошая работа, денежная! Только мешаете сильно, ...так и шастаете под колесами, убила бы! Но интересно ведь гонять-то было? Вот и мне также! Уж всех пассажиров позапомнила на маршруте. И веришь? - знать, Танюха выдала сейчас сокровенное. Самое-самое: -Мне сараи-то, ...ну троллейбусы, мать твою так, и ныне снятся! ...Деревенская ведь: что втемяшится в башку - не выбить!
- А как в Свердловске оказалась?
- Но-но-но! .. - Танюха предостерегающе подняла ручищу и даже ребром ладони помаячила возле моего носа: так, мол, я тебе все и сказала! И закруглила ответ одним лишь емким: - Оказалась и оказалась! ...Мало ли!
- Понятно... - согласился со столь нещедрым пояснением. Знать, были в Танюхиной жизни моментики такие, что и выказывать их неловко. Да и у кого их не было? ...Ангелы-то на небе живут! - Так и работала бы дальше, -подъегозил тогда собеседницу, -зачем ушла из троллейбусного?
- Работала бы! .. - усмехнулась та снисходительно. - А судьба? Куда ее денешь? ...Муха вон жужжит-жужжит, да и то до паука дожужжится! Так и у бабьего рода! ...Дети пошли.
Да-а, права Танюха! Море житейское каменьями переполнено. Не понять человеку связи судьбы да воли, ...ума-разума не хватит.
Но кто же тот удалой "паук"?
А собеседница моя и не скрывала!
Ехала как-то на своем "сарае" от вокзала, а он, Санька-то, встал у дверей в кабинку и смотрит на нее во всю ширь.
- Ты, - говорит тогда Танюха. Шуткой, конечно, говорит, - или туда шагай, или сюда, не стой сусликом на пороге! И так сквозняков хватает.
А пассажир покраснел, как флаг, и ступил вовнутрь!
Тогда отбросила Танька шуточки и турнула его из кабины:
- Давай-ка, давай отсюда, не положено посторонним!
А тот уж факелом зарделся, выскочил из троллейбуса - и ходу. И слава Богу, нечего всяким долгоносикам здесь шастать!
И с неделю его Татьяна не видела, а в понедельник глядь: опять у дверей торчит! А бабушка Поля ей говорила раньше: "Ты, Танька, с длинноносыми не связывайся! Они ведь себе на уме". "А мне что, - думает Татьяна, - я его не трогаю! ". Дверь только на шпингалет прикрыла: вдруг, гад такой, опять внутрь полезет! ...И на швабру еще ту дверь прижала.
Дней пять у кабинки торчал он утрами, знать, на работу ездил. Уставится и смотрит. ...Надоел!
- Что, - не выдержала тогда Танька, - глядишь и глядишь? Понравилась?
- Ну, - выдавил долгоносый, -понравилась...
- Так бери замуж и любуйся! -отрезала Танюха. Опять, стало быть, пошутила. Водитель ведь без шутки, что селезень без утки! - Нечего видимосгь закрывать!
А он, чудак, хохмы-то и не понял!
И Татьяна, восхищаясь в сем месте рассказа, вроде бы, не поддающимся логике действом долгоносого Саньки, бросила звучно ручищу на обтянутую джинсой коленку: вот, мол, как бывает!
Долго нос-то и ляпнул:
- Только жить не здесь будем! Тюменский ведь я, командировочный.
Вправду жениться собрался. ... А работает он шофером. "Ну и ладно! - сказала Танюха себе тогда. - Худой жених сватается, доброму путь кажет".
И закочевряжилась, девки-то не могут без этого:
- Не-е, за шофера не пойду! ... За печника пошла бы: бабке Поле печку надо перекладывать, ...а где печника взять? Нету их нынче в деревне! - И ручками развела: извини, мол!
И пропал долгоносик. Полгода Татьяна не видела его, а где-то в середке июля едет первым "возом", глянь: стоит в дверях Санька и носом вертит, ...Буратино! И сразу про бабку спрашивает. В какой, мол, деревне живет?
Он ведь что? ! Он ведь те месяцы Ваньку не валял! На печника учился в каком-то Вагае. Близь родни кормился и обучался в ПТУ печному делу.
Только не доверила ему Танька бабкин адрес, скорышу экому! Бабка Поля ведь и за папку, и за мамку ей с малых лет! ...Вместе в выходные дни в деревушку и поехали. Только она в воскресенье опять в Свердловск укатила, а Санька в Нечаихе остался. Не любит он тяп-ляп делать: сначала потешет кирпичик, выложит "насухую" рядок, потом лишь на глину-то и садит.
И впрямь себе на уме! "Ладно уж, - сказала бабка Поля, - что не желтоглазый! Те, говорят, еще и завистливы до ужаса! "
Неделю она Саньку не видела в городе, ...что уж, думает, за дьявол такой? ! За то время сто печек починишь, не одну бабки Полину! И понеслась в Нечаиху на всех парах. Прискакала, а там Санька с бабушкой Полей "дым пускают". Затопили, стало быть, печку в первый раз, уселись, чуть не в обнимку, возле нее и тем лохматым дымом любуются. Тут уж, милые мои, не то, что Танькино, тут и каменное сердце дрогнет!
Но как ни глянулся Санька бабке Поле, как ни упирала она в разговоре, что жить человеку одинешенькому нельзя; один, мол, и в каше утонет, но скорой свадьбе их она воспротивилась: ждите до осени! Какая, мол, девка на Казанской замуж выходит, та и счастлива будет!
Согласился Санька, но сказал, что память у него крепкая, не как у батьки! Тот, мол, после свадьбы полмесяца на сеновал спать ходил - запамятовал, что женился! Так вот Санька-то свое условие помнит: в Тюмени жить после свадьбы! ...И в троллейбусном ей уж не работать, ...дети ведь пойдут! !
- Ладно, отвечаю, согласная! Девкой меньше, так бабой больше! Только слушай и другое условие, - тут собеседница моя категоричной "растопыркой" уперла ручищи в боки: - один день мой! ...Раз в месяц, в пятницу хотя бы. А чего? ! ...В троллейбусный съезжу, с девчонками поговорю. Отведу душу! ...Я ведь, сколько лет те сараи гоняла, нарезала круги-то! А что Тюмень, что Свердловск - какая разница? Люди везде одинаковые...
Это верно... А сегодня и вправду пятница, вспомнил я, Танюхин день! И полюбопытствовал, но не скептически, к чему здесь скепсис? Человек делом занимается: детей воспитывает, ...да еще как воспитывает-то! Лично, примером!
- Встретилась с девчонками?
- А что? Заметно? - вопросом на вопрос ответствовала Танюха. И сожалеюще пояснила вдогон: -Знать, развожжило маленько... Не любит Санька того, ...он ведь ух! - сжала кулачище.
Как тогда, когда рыжего пугала. И судя по кулаку, был неведомый мне мужик ее крутехонек и могуч. Прямо богатырь былинный!
- Договорились в кино идти, -подрастолковала Танюха еще чуток. Снизошла, так сказать! - После его работы. Вот и жду. ...Не из-за тебя ведь сижу! - И вдруг спохватилась: - Все, исчезни! ! Вон Санька-то!
И я увидел, как из подвалившего к остановке автобуса бойко скакнул на асфальт русый мужичок лет тридцати. Вот склонился к обшлагам выходных черных штанов, охлапывая насевшую пылюку, и уверенно направился к павильончику.
Не таким уж он был и длинноносым, не Буратино, как рисовался мне Танькой. Мужик, как мужик! И ростом не с Егорьевскую гору, где-то с рыжего. Но кто его мама знает: может, нутром богатырь? Внутренней сутью так велик, что и застил Танюхе глаза? !
И почел я за благо встать скоренько со скамьи и "исчезнуть" в редкой толкотне на остановке. Чтоб, не дай Бог, подточить мужней ревностью нынешнюю пятницу. "Мой день! ", как говорит Татьяна.
